Лев толстой счастья не бывает без. Афоризмы, цитаты, высказывания толстой лев николаевич. Высказывания Толстого о любви
1. Афоризмы - едва ли не лучшая форма для изложения философских суждений
2. Неясность слова есть неизменный признак неясности мысли
3. Если тебе мешают люди, то тебе жить незачем. Уходить от людей - это самоубийство
4. Всякий человек знает, что ему нужно делать не то, что разъединяет его с людьми, а то, что соединяет его с ними
5. Больше всех говорит тот, кому нечего сказать
6. Нужно усилие для всякого воздержания, но из всех таких усилий самое трудное - это усилие воздержания языка. Оно же и самое нужное
7. Если один раз пожалеешь, что не сказал, то сто раз пожалеешь о том, что не промолчал
8. Говори о том только, что тебе ясно, иначе молчи
9. Люди учатся, как говорить, а главная наука - как и когда молчать
10. Разумное и нравственное всегда совпадают
11. И то, что мы называем счастьем, и то, что называем несчастьем, одинаково полезно нам, если мы смотрим на то и на другое, как на испытание
12. Недовольство собою есть необходимое условие разумной жизни. Только это недовольство побуждает к работе над собою
13. Усилие есть необходимое условие нравственного совершенствования
14. Ищи в других людях всегда хорошую сторону, а не дурную
15. Никогда не беспокой другого тем, что ты можешь сам сделать
16. Доброе дело совершается с усилием, но когда усилие повторено несколько раз, то же дело становится привычкой
17. Имей цель для всей жизни, цель для известного времени, цель для года, для месяца, для недели, для дня и для часу, и для минуты, жертвуя низшие цели высшим
18. Человек обязан быть счастлив. Если он несчастлив, то он виноват. И обязан до тех пор хлопотать над собой, пока не устранит этого неудобства или недоразумения
19. Чтобы быть счастливым, нужно постоянно стремиться к этому счастью и понимать его. Оно зависит не от обстоятельств, а от себя
20. Есть два желания, исполнение которых может составить истинное счастье человека, - быть полезным и иметь спокойную совесть
21. Жизнь должна и может быть неперестающей радостью
22. Старайся исполнить свой долг, и ты тотчас узнаешь, чего ты стоишь
23. Не верьте словам ни своим, ни чужим, верьте только делам своим и чужим
24. Если ты что-нибудь делаешь, делай это хорошо. Если же ты не можешь или не хочешь делать хорошо, лучше совсем не делай
25. Плохо, если у человека нет чего-нибудь такого, за что он готов умереть
26. Для того чтобы выучиться говорить правду людям, надо научиться говорить ее самому себе
27. Воспитателю надо глубоко знать жизнь, чтобы к ней готовить
28. Знание только тогда знание, когда оно приобретено усилиями своей мысли, а не памятью
29. Мудрость не в том, чтобы много знать. Всего знать мы никак не можем. Мудрость не в том, чтобы знать как можно больше, а в том, чтобы знать, какие знания самые нужные, какие менее и какие еще менее нужны
30. Сила в разуме. Голова без ума, что фонарь без свечи
31. Все мысли, которые имеют огромные последствия, всегда просты
32. Мудрость во всех житейских делах, мне кажется, состоит не в том, чтобы узнать, что нужно делать, а в том, чтобы знать, что делать прежде, а что после
33. Кто научился размышлять, тому трудно веровать
34. Величайшие истины - самые простые
35. Главное препятствие познания истины есть не ложь, а подобие истины
36. Дело науки - служить людям
37. Человек подобен дроби, числитель есть то, что он есть, а знаменатель то, что он о себе думает. Чем больше знаменатель, тем меньше дробь
38. Степень правдивости человека есть указатель степени его нравственного совершенства
39. Стыд перед людьми - хорошее чувство, но лучше всего стыд перед самим собой
40. Трусливый друг страшнее врага, ибо врага опасаешься, а на друга надеешься
41. Любовь уничтожает смерть и превращает ее в пустой призрак, она обращает жизнь из бессмыслицы в нечто осмысленное, из несчастья делает счастье
42. Женщина, старающаяся походить на мужчину, так же уродлива, как женоподобный мужчина
43. Счастлив тот, кто счастлив у себя дома
44. Большая часть мужчин требует от своих жен достоинств, которых сами они не стоят
45. Детей не отпугнешь суровостью, они не переносят только лжи
46. Бедствие - это оселок для человеческой жизни
47. Истинная сила человека не в порывах, а в нерушимом спокойствии
48. В каждом человеке и его поступках всегда можно узнать самого себя
49. Обсуживая поступки других людей, вспоминай свои
50. Один из самых обычных и ведущих к самым большим бедствиям соблазнов есть соблазн словами: “Все так делают”
51. Слово есть поступок
52. Люди наказываются не за грехи, а наказываются самими грехами. И это самое тяжелое и самое верное наказание
53. Ничто так не поощряет праздность, как пустые разговоры
54. У того, кто ничего не делает, всегда много помощников
55. Чем больше человек доволен собой, тем меньше в нем того, чем можно быть довольным
56. Как ни неприятен для других гнев, он более тяжел для того, кто его испытывает. То, что начато в гневе, кончается в стыде
57. Чем лучше человек, тем меньше он боится смерти
58. Страх смерти обратно пропорционален хорошей жизни
59. Надо жить так, чтобы не бояться смерти и не желать ее
60. Каждый хочет изменить человечество, но никто не задумывается о том, как изменить себя
61. Мир движется вперед благодаря тем, кто страдает
62. Есть только один способ положить конец злу - делать добро злым людям
63. Кратчайшее выражение смысла жизни может быть таким: мир движется и совершенствуется. Главная задача - внести вклад в это движение. подчиниться ему и сотрудничать с ним
64. Живут лишь те, кто творит добро
65. Человек будет тем счастливее, чем яснее он поймет, что его призвание состоит не в том, чтобы принимать услуги от других людей, но в том, чтобы прислуживать другим и предоставить свою жизнь в распоряжение многих людей. Человек, поступающий таким образом, будет достоин своих владений и никогда не потерпит неудачу
66. Единственное истинное счастье в жизни - это жить для других
67. Любовь - это сущность души, она должна укрепиться и очиститься от всех дурных чувств, раздражения и иронии, направленных против человека
68. Где любовь, там и Бог
69. Радость может быть совершенной лишь тогда, когда люди смотрят на свою жизнь как на служение
70. Живи в поисках Бога - и Бог не оставит тебя
71. Признак развратности нашего мира – это то, что люди не стыдятся богатства, а гордятся им
72. Равенство капиталиста и рабочего такое же, как равенство двух борцов, из которых одному связали бы руки, а другому дали оружие в руки
73. Обман так силен и так ловок, что часто видишь, как те самые, которых высасывают и губят, - с страстью защищают этих высасывателей и набрасываются на тех, кто против них
74. Все люди с самого начала и прежде всякого юридического акта находятся во владении землею, то есть имеют право быть там, где природа или случайность поместила их
75. Тот, кто владеет землей в большем размере, чем нужно ему для прокормления своего и своей семьи, - виновник нужды и бедствий народа
76. Никто не может иметь право собственности на землю
77. Земля, как воздух и солнце, - достояние всех и потому не может быть предметом чьей-либо собственности
78. Земля – наша общая мать, она кормит нас, дает нам приют, радует и любовно обогревает нас
79. Люди кажутся друг другу глупы преимущественно от того, что хотят казаться умнее
80. Владение землей, как собственностью, есть одно из самых противоестественных преступлений. Отвратительность этого преступления незаметна нам только потому, что в нашем мире оно признается правом
81. Большею частью бывает, что споришь горячо только оттого, что никак не можешь понять, что именно хочет доказать противник
82. Бывает труд ненужный, суетливый, нетерпеливый, раздраженный, мешающий другим и обращающий на себя внимание. Такой труд гораздо хуже праздности. Настоящий труд всегда тихий, равномерный, незаметный
83. В безнравственном обществе все изобретения, увеличивающие власть человека над природою, - не только не блага, но несомненное и очевидное зло
84. В мечте есть сторона, которая лучше действительности; в действительности есть сторона лучше мечты. Полное счастье было бы соединение того и другого
85. Во всяком деле лучше немного, но хорошего, чем много, но плохого. Так же и в книгах
86. Война есть убийство. И сколько бы людей не собралось вместе, чтобы совершить убийство, и как бы они себя ни называли, убийство все же самый худший грех в мире
87. В основе истинного произведения искусства должна лежать совершенно новая мысль или новое чувство, но выражены они должны быть действительно с рабской точностью всех мельчайших жизненных подробностей
88. Великие, истинные дела - всегда просты, скромны
89. Делай только то, что духовно поднимает тебя, и будь уверен, что этим самым ты более всего можешь быть полезен обществу
90. Для того чтобы воспитать человека, годного для будущего, надо воспитывать его, имея в виду вполне совершенного человека, - только тогда воспитанник будет достойным членом того поколения, в котором ему придется жить
91. Для того чтобы знать, что нравственно, надо знать, что безнравственно; для того, чтобы знать, что делать, надо знать, чего не должно делать
92. Для того, чтобы сказать понятно то, что имеешь сказать, говори искренно, а чтобы говорить искренно, говори так, как мысль приходила тебе
93. Доброта голубя - не добродетель. Голубь не добродетельнее волка. Добродетель начинается только тогда, когда начинается усилие
94. Добро есть вечная, высшая цель нашей жизни. Как бы мы ни понимали добро, жизнь наша есть не что иное, как стремление к добру
95. Доброта для души то же, что здоровье для тела: она незаметна, когда владеешь ею, и она дает успех во всяком деле
96. Духовенство и сознательно и преимущественно бессознательно старается для своей выгоды держать народ в диком суеверии
97. Ежели бы человек не желал, то и не было бы человека. Причина всякой деятельности есть желание
98. Если жизнь - благо, то благо и смерть, составляющая необходимое условие жизни
99. Если жизнь не представляется тебе огромной радостью, то это только потому, что ум твой ложно направлен
100. Если правда не указывает нам того, что мы должны делать, то она всегда укажет нам то, что мы не должны делать или должны перестать делать
101. Не тот учитель, кто получает воспитание и образование учителя, а тот, у кого есть внутренняя уверенность в том, что он есть, должен быть и не может быть иным
102. Если учитель имеет только любовь к делу, он будет хороший учитель
103. У одной девушки спросили, какой самый главный человек, какое самое главное время и какое самое нужное дело? И она ответила, подумав, что самый главный человек тот, с которым ты в данную минуту общаешься, самое главное время то, в котором ты сейчас живешь, и самое нужное дело сделать добро тому человеку, с которым в каждую данную минуту имеешь дело
104. Есть один несомненный признак, разделяющий поступки людей на добрые и злые: увеличивает поступок любовь и единение людей - он хороший; производит вражду и разъединение - он дурной
105. Есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и есть только две добродетели: деятельность и ум
106. Женщина знает, что наш брат все врет о высоких чувствах, - ему нужно только тело, и потому простит все гадости, а уродливого, безвкусного, дурного тона костюма не простит
107. Женщины устроили из себя такое орудие воздействия на чувственность, что мужчина не может спокойно обращаться с женщиной. Как только подошел к ней, так и попал под ее дурман и ошалел
108. Живя с людьми, не забывай того, что ты узнал в уединении. И в уединении обдумывай то, что ты узнал из общения с людьми
109. Жизнь не может иметь другой цели, как благо, как радость. Только эта цель - радость - вполне достойна жизни
110. Зерно невидимо в земле, а только из него вырастает огромное дерево. Так же незаметна мысль, а только из мысли вырастают величайшие события жизни человеческой
111. Знание смиряет великого, удивляет обыкновенного, и раздувает маленького человека
112. Идеал - это путеводная звезда. Без нее нет твердого направления, а нет направления - нет жизни
113. Избавится от пьянства человек не тогда, когда он будет лишен возможности пить, а тогда, когда он не станет пить, хотя бы перед ним стояло вино
114. Кажется странным и безнравственным, что художник, видя страдания людей, не столько сострадает, сколько наблюдает, чтобы воспроизвести эти страдания
115. Какая необходимая приправа ко всему - доброта. Самые лучшие качества без доброты ничего не стоят, и самые худшие пороки с нею легко прощаются
116. Как ужасно вредна для художественного произведения фальшивая нота, отсутствие чувства меры
117. Настоящее познание дается сердцем. Мы знаем только то, что любим
118. Не количество жизни дорого, а качество
119. Не слушайте никогда тех, кто говорит дурно о других и хорошо о вас
120. Не бойся незнания, бойся ложного знания. От него все зло мира
121. Несомненное условие счастья есть труд: во-первых, любимый и свободный труд; во-вторых, труд физический, дающий аппетит и крепкий, успокаивающий сон
122. Несомненный признак истинной науки - сознание ничтожности того, что знаешь, в сравнении с тем, что раскрывается
123. Не стыдно и не вредно знать. Всего знать никто не может, а стыдно и вредно притворятся, что знаешь, чего не знаешь
124. Правдивость везде, а особенно в воспитании, есть главное условие
125. Прогресс состоит во все большем преобладании разума над животным законом борьбы
126. Самая вредная ложь - это ложь хитрая, сложная и облеченная в торжественность и великолепие, как проявляется обыкновенно ложь религиозная
127. Самая обычная и распространенная причина лжи есть желание обмануть не людей, а самих себя
128. Самое короткое выражение смысла жизни такое: мир движется, совершенствуется; задача человека - участвовать в этом движении, и подчинятся, и содействовать ему
129. Свободен только тот, кому никто и ничто не может помешать сделать то, что он хочет. Такое дело есть только одно: любить
130. Справедливость есть крайняя мера добродетели, к которой обязан всякий. Выше ее - ступени к совершенству, ниже – порок
131. Это страшная ошибка - думать, что прекрасное может быть бессмысленным
132. Эстетика есть выражение этики: искусство выражает те чувства, которые испытывает художник
133. Чтобы ни случилось, не теряй бодрости
134. Чем человек умнее и добрее, тем больше он замечает добра в людях
135. Чем выше стараешься показывать себя людям, тем ниже становишься в их мнении
136. Чем виноватее сам перед своей, хотя бы и скрытой, совестью, тем охотнее и невольно ищешь вины других и, в особенности, тех, перед которыми виноват
137. Человек гордый уважает не себя, а то мнение, которое о нем составляют люди
138. Часто скромность принимается за слабость и нерешительность, но когда опыт докажет людям, что они ошиблись, то скромность придаст новую прелесть, силу и уважение характеру
139. Часто люди гордятся чистотой своей совести только потому, что они обладают короткой памятью
140. У самого злого человека расцветает лицо, когда ему говорят, что его любят. Стало быть, в этом счастье.
141. Уныние и дурное расположение духа не только мучительно для окружающих, но и заразительно
142. У нравственного человека семейные отношения сложны, у безнравственного - все гладко
143. Указания совести безошибочны, когда они требуют от нас не утверждения своей животной личности, а жертвы ею
144. Тщеславие есть какая-то недозрелая любовь к славе, какое-то самолюбие, перенесенное в мнение других - он любит себя не таким, каким он есть, а каким он показывается другим
145. Трезвому совестно то, что не совестно пьяному
146. Тот, кто лучше всего знает сам себя, тот менее всего себя и уважает
147. Спирт так же консервирует душу и ум пьяницы, как он консервирует анатомические препараты
148. Совесть есть память общества, усвояемая отдельным лицом
149. Слишком много или слишком мало знать друг друга одинаково мешает сближению
150. Труд есть необходимое условие жизни человека и труд же дает благо человеку
151. От пятилетнего ребенка до меня только шаг. От новорожденного до меня страшное расстояние
152. Искусство есть высочайшее проявление могущества в человеке
153. Искусство - одно из средств различения доброго от злого
154. Истина, выраженная словами, есть могущественная сила в жизни людей
155. Истинная любовь не есть любовь к одному лицу, а душевное состояние готовности любви ко всем
156. Истинная любовь сама в себе чувствует столько святости, невинности, силы, предприимчивости и самостоятельности, что для нее не существует ни преступления, ни препятствий, ни всей прозаической стороны жизни
157. Истинное сострадание начинается только тогда, когда, поставив себя в воображении на место страдающего, испытываешь действительно страдание
158. Клевета, ложное дурное мнение, от которого нельзя оправдаться, есть лучшая школа добра
159. Книги изречений... не только не подавляют самостоятельной деятельности ума, но, напротив, вызывают ее
160. Красноречие, точно жемчуг, блещет содержанием. Настоящая мудрость немногословна
161. Ложь перед другими только запутывает дело и отдаляет решение; но ложь перед самим собой, выставляемая за правду, губит всю жизнь человека
162. Лучшее доказательство того, что страх смерти есть страх не смерти, а ложной жизни, есть то, что часто люди убивают себя от страха смерти
163. Лучше ничего не делать, чем делать ничего
164. Льстец льстит только потому, что он невысокого мнения и о себе и о других
165. Любить - благо, быть любимым – счастье
166. Любовь есть сама жизнь; но не жизнь неразумная, страдальческая и гибнущая, а жизнь блаженная и бесконечная
167. Любовь не может быть вредной, но только бы она была любовь, а не волк эгоизма в овечьей шкуре любви
168. Любовь - творит жизнь
169. Любовь уничтожает смерть и превращает ее в пустой призрак; она же обращает жизнь из бессмыслицы в нечто осмысленное и из несчастья делает счастье
170. Люди знают это свойство вина заглушать голос совести и сознательно употребляют его для этой цели
171. Много нужно для искусства, но главное - огонь!
172. Музыка - высшее в мире искусство
173. Музыка заставляет меня забыть себя, мое истинное положение, она переносит меня в какое-то другое, не свое положение
174. Мы не любим людей за то добро, которое мы им сделали, и не любим за то зло, которое мы им делали
175. Надо быть всегда радостным. Если радость кончается, ищи, в чем ошибся
176. Надо верить в возможность счастья, чтобы быть счастливым
177. Нравственность человека видна в его отношении к слову
178. Ничто так не сближает людей, как хороший безобидный смех. А в сближении людей - главная задача искусства
179. Ничто так не путает понятий об искусстве, как признание авторитетов
180. Ничто так, как труд, не облагораживает человека. Без труда не может человек соблюсти свое человеческое достоинство
181. Ничто так, как простота, не содействует сближению людей
182. Плохие книги не только бесполезны, но и вредны
183. Простота есть необходимое условие прекрасного
184. Простота есть главное условие красоты моральной
185. Пьяница никогда не идет вперед ни в умственном, ни в нравственном отношении
186. Пьяницы никогда не стали бы пьяницами, если бы не видели почтенных и уважаемых всеми людей, пьющих вино и угощающих им
187. Работа только тогда радостна, когда она несомненно нужна
188. Уничтожь один порок, а десять исчезнут
189. У всякого искусства есть два отступления от пути: пошлость и искусственность
190. Хороший актер может, как мне представляется, прекрасно сыграть самые глупые вещи и тем усилить их вредное влияние
191. Чтобы поверить в добро, надо начать делать его
192. Чтобы быть настоящими друзьями, нужно быть уверенными друг в друге
193. Свойство любви именно в том, что она дает благо тому, кто ее испытывает
194. Если дикарь перестал верить в своего деревянного бога, то это не значит того, что Бога нет, а только то, что Бог не деревянный
195. Бессмертие, разумеется неполное, осуществляется, несомненно, в потомстве
196. Благо людей в жизни. А жизнь в работе
197. Благотворение только тогда благотворение, когда оно жертва
198. Большая часть поступков людей совершается не по рассуждению, даже не по чувству, а по бессознательному подражанию, по внушению
199. Брак истинный только тот, который освещает любовь
200. Будь правдив даже по отношению к дитяти: исполняй обещание, иначе приучишь его ко лжи
201. Быть правдивыми и честными с детьми, не скрывая от них того, что происходит в душе, есть единственное воспитание
202. Важно не количество знаний, а качество их. Можно знать очень многое, не зная самого нужного
203. Великие предметы искусства только потому и велики, что они понятны и доступны всем
204. Вера есть понимание смысла жизни и признание вытекающих из этого понимания обязанностей
205. Вера - это согласие воли с совестью
206. Власть над собой - самая высшая власть, порабощенность своими страстями - самое страшное рабство
207. Вино губит телесное здоровье людей, губит умственные способности, губит благосостояние семей и, что ужаснее всего, губит душу людей и их потомство
208. Воспитание детей есть только самосовершенствование, которому ничто не помогает столько, как дети
209. Воспитание есть воздействие на сердце тех, кого мы воспитываем
210. Воспитание есть воздействие одного человека на другого с целью заставить воспитываемого усвоить известные нравственные привычки
211. Воспитание представляется сложным делом только до тех пор, пока мы хотим, не воспитывая себя, воспитать своих детей или кого бы то ни было
212. Все воспитание сводится к тому, чтобы самому жить хорошо, самому воспитываться: только этим люди влияют на других, воспитывают их
213. Время проходит, но сказанное слово остается
214. Нет в мире виноватых
215. Жизнь, какая бы ни была, есть благо, выше которого нет никакого
216. Знание - орудие, а не цель
217. Время есть бесконечное движение, без единого момента покоя - и оно не может быть мыслимо иначе
218. Все бедствия людей происходят не столько от того, что они не сделали того, что нужно, сколько от того, что они делают то, чего не нужно делать
219. Все люди, занятые истинно важным делом, всегда просты, потому что не имеют времени придумывать лишнее
220. Все мысли о смерти нужны для жизни
221. Вспомнить о смерти - значит жить без мысли о ней
222. В судьбе нет случайностей; человек скорее создает нежели встречает свою судьбу
223. Всякое рассуждение о любви уничтожает любовь
224. Гордость совсем не то, что сознание человеческого достоинства
225. Делай добро тайно и жалей, когда про него узнают, и ты научишься радости творить добро
226. Дети всех любят, особенно тех, которые любят и ласкают их
227. Дело критики - толковать творения больших писателей, из большого количества написанной всеми нами дребедни выделять лучшее
228. Сущность всякой веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью
229. Дети нравственнее, гораздо проницательнее взрослых, и они, часто не выказывая и даже не сознавая этого, видят не только недостатки родителей, но и худший из всех недостатков - лицемерие родителей, и теряют к ним уважение
230. Доброе дело совершается всегда с усилием, но когда усилие повторено несколько раз - то же дело становится привычкой
231. Добро есть вечная, высшая цель нашей жизни. Как бы мы ни понимали добро, жизнь наша есть не что иное, как стремление к добру
233. Доброта для души то же, что здоровье для тела: она незаметна, когда владеешь ею, и она дает успех во всяком деле
234. Всегда кажется, что нас любят за то, что мы хороши. А не догадываемся, что любят нас оттого, что хороши те, кто нас любит
235. В человека вложена потребность счастья; стало быть оно законно
236. Главное свойство во всяком искусстве - чувство меры
237. Двумя вещами человек никогда не должен огорчаться: тем, чему он может помочь, и тем, чему не может помочь
238. Добро, которое ты делаешь от сердца, ты делаешь всегда себе
239. Жениться надо всегда так же, как мы умираем, то есть только тогда, когда невозможно иначе
240. Корень злых дел в дурных мыслях
241. Короткие мысли тем хороши, что они заставляют серьезного читателя самого думать
242. Мудрость - знать, в чем дело жизни и как исполнять его
243. Сила войска зависит от его духа
244. Чем больше мы любим, тем обширнее, полнее и радостнее становится наша жизнь
245. Пусть одобрение людей будет последствием твоего поступка, а не целью
246. Язык есть орудие мышления
247. Любить - значит жить жизнью того, кого любишь
248. Различие между ядами вещественными и умственными в том, что большинство ядов вещественных противны на вкус, яды же умственные в виде... дурных книг, к несчастью, часто привлекательны
249. В деле хитрости глупый человек проводит более умных
250. Музыка - это стенография чувств
251. Первая и несомненная обязанность человека есть участие в борьбе с природой за свою жизнь и жизнь других людей
252. Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть
253. Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему
254. Нет величия там, где нет простоты, добра и правды
255. Одно из самых удивительных заблуждений - заблуждение о том, что счастье человека в том, чтобы ничего не делать
256. Самые выдающиеся дарования губятся праздностью
257. Остерегайтесь мысли, что у вас есть такие добродетели, каких нет у других
258. Никакая деятельность не может быть прочна, если она не имеет основы в личном интересе
259. Самый верный признак истины - это простота и ясность. Ложь всегда бывает сложна, вычурна и многословна
260. Призвание можно распознать и доказать только жертвой, которую приносит ученый или художник своему покою и благосостоянию
261. Никогда не беспокой другого тем, что ты можешь сделать сам
262. Нет таких положений и нет таких незначительных дел, в которых не могла бы проявиться мудрость
263. Для того чтобы воспринимать чужие мысли, надо не иметь своих
264. Власть одного человека над другим губит прежде всего властвующего
265. Ошибочно думать, что много-знание есть достоинство. Важно не количество, а качество знания
266. Знание без нравственной основы - ничего не значит
267. Большая часть поступков людей совершается не по рассуждению, даже не по чувству, а по бессознательному подражанию, по внушению
268. Как ни странно самые твердые, непоколебимые убеждения - самые поверхностные. Глубокие убеждения всегда подвижны
269. Только с сильными, идеальными стремлениями люди могут низко падать нравственно
270. Церковь. Все это слово есть название обмана, посредством которого одни люди хотят властвовать над другими
271. Человек, отделяющий себя от других людей, лишает себя счастья, потому что чем больше он отделяет себя, тем хуже его жизнь
272. Только бы люди знали, что цель человечества не есть материальный прогресс, что прогресс этот есть неизбежный рост, а цель одна - благо всех людей
273. Человек должен быть рабом. Выбор для него только в том, чьим: своих страстей, а значит, и людей, или же своего духовного начала
274. Человек немыслим вне общества
275. Все люди мира имеют одинаковые права на пользование естественными благами мира и одинаковые права на уважение
276. Движение к добру человечества совершается не мучителями, а мучениками
277. Человек, переставший пить и курить, приобретает ту умственную ясность и спокойствие взгляда, который с новой верной стороны освещает для него все явления жизни
278. Самый лучший человек тот, который живет преимущественно своими мыслями и чужими чувствами, а самый худший сорт человека - который живет чужими мыслями и своими чувствами. Из различных сочетаний этих четырех основ, мотивов деятельности - все различие людей. Люди, живущие только своими чувствами, - это звери
279. Эстетическое и этическое - два плеча одного рычага: насколько удлиняется и облегчается одна сторона, настолько укорачивается и тяжелеет другая. Как только человек теряет нравственный смысл, так он делается особенно чувствителен к эстетическому
280. Эгоизм семейный жесточе эгоизма личного. Человек, который устыдится пожертвовать благами другого для себя одного, считает своей обязанностью пользоваться несчастьем, нуждою людей для блага семьи
281. Как ни говори, а родной язык всегда останется родным. Когда хочешь говорить по душе, ни одного французского слова в голову нейдет, а ежели хочешь блеснуть, тогда другое дело
282. Всякая откровенно выраженная мысль, как бы она ни была ложна, всякая ясно переданная фантазия, как бы она ни была нелепа, не могут не найти сочувствия в какой-нибудь душе
283. Прежде чем говорить о благе удовлетворения потребностей, надо решить, какие потребности составляют благо
284. Наши добрые качества больше вредят нам в жизни, чем дурные
285. Для того, чтобы было легко жить с каждым человеком, думай о том, что тебя соединяет, а не о том, что тебя разъединяет с ним
286. Время проходит, но сказанное слово остается
287. Мы не любим людей не потому, что они злы, но мы считаем их злыми потому, что не любим их
288. В минуту нерешительности действуй быстро и старайся сделать первый шаг, хотя бы и лишний
289. Счастье есть удовольствие без раскаяния
290. Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть
291. Правда всегда на стороне больших армий
Глава четвертая
Счастье
В Ясной Поляне молодых встретили "тетушка" Татьяна Александровна Ергольская и граф Сергей Николаевич Толстой.
"Прелестная старушка" была, собственно, дальней родственницей Толстых, но сыграла в семье их значительную роль. Ей и ее судьбе посвящены самые теплые и прочувствованные страницы "Воспоминаний" Льва Толстого. Она выросла в семье деда Льва Николаевича, пригретая и воспитанная из милости. Молодой девушкой она была очаровательна - с густой косой черных вьющихся волос, с оживленными, большими глазами, смелым, решительным характером и необыкновенною добротою. Не мудрено, что отец Льва Николаевича, выросши с ней в одном доме, питал к ней нежную привязанность. Она отвечала ему тем же. Этот роман изображен очень близко к действительности в "Войне и мире" - в отношениях графа Николая Ильича Ростова к Соне. Как и там, бедная девушка должна была уступить более счастливой сопернице - не очень красивой и не очень молодой княжне Марии Николаевне Волконской. Толстые были разорены, а княжна Волконская обладала значительным состоянием. Татьяна Александровна Ергольская осталась в семье своей соперницы, помогая ей по хозяйству. Через 8 лет графиня Мария Толстая скончалась, оставив мужу пятерых детей. Их воспитанием всецело занялась Ергольская. А через шесть лет граф Николай Толстой снова сделал ей предложение. Но не желая "портить своих чистых отношений" к его детям и к нему самому, она отказала и навсегда осталась девушкой.
Татьяна Александровна Ергольская была очень религиозна, любила музыку (хорошо играла на рояле) и, по уверению Толстого, писала письма, как мадам де Севинье. Всю свою любовь к графу Николаю Толстому она перенесла на его детей. Более всех привязалась она ко Льву Николаевичу и в последние годы своей долгой жизни "уже нераздельно соединяла его с тем, кого любила всю жизнь".
"Она делала внутреннее дело любви, - писал Толстой в девятисотых годах, - и потому ей не нужно было никуда торопиться. И эти два свойства - любовность и неторопливость - незаметно влекли в общество к ней и давали особенную прелесть в этой близости".
Мечтой ее жизни было увидеть семейное счастье милого "Левочки". Об этом переписывались они, когда Толстой служил на Кавказе, и часто Лев Николаевич плакал над ее письмами от любви и умиления.
Понятно, с какою тихою радостью встретила молодых милая старушка.
На этот раз "разнежился" и старший брат писателя - гордый, замкнутый и себялюбивый граф Сергей Николаевич.
Ввиду стремительности, с которою, по требованию Толстого, шла подготовка к свадьбе, брат Толстого, отправленный в деревню, чтобы все приготовить к приезду молодых, успел отделать только комнату Софьи Андреевны.
Старого большого дома, в котором родился великий писатель, уже не существовало. Этот огромный (в 36 комнат) дом-дворец с колоннами и великолепным лепным фронтоном - был продан на своз, когда Лев Николаевич, ведя временами большую карточную игру, нуждался в деньгах.
От прежнего великолепия остались два флигеля, которые служили крыльями исчезнувшему зданию. В одном из них помещалась школа для крестьянских детей. В двух этажах другого флигеля устроились молодые. Ни малейших следов роскоши. Простая мебель, почти вся жесткая. Сервировка стола - более чем скромная. Освещение - в кухне и людских - сальные свечи, в "господских" комнатах - свечи пальмовые и - в виде некаждодневной роскоши - олеиновые лампы. Хозяин сразу сменил свое великолепное Шармеровское платье на теплую блузу, которая впоследствии стала единственным, традиционным его костюмом.
Его привычки удивляли молодую жену, воспитанную вовсе не в роскошной обстановке. Так, например, он спал всегда на темно-красной сафьяновой подушке, походившей на сиденье экипажа, причем не покрывал ее даже наволочкой. К постелям не полагалось ковриков, "так как имелись теплые туфли". В саду - ни одного цветка, дорожки не расчищены и вокруг дома - лопухи, на которые прислуга, не церемонясь, выбрасывала всякий сор.
Людей в доме было немного. Горничная Дуняша, лакей Алексей и старик повар, не всегда трезвый.
В эту, почти суровую обстановку - прилетела, по выражению Фета, "прелестная птичка, все оживившая своим присутствием".
Надев с гордостью дамский кружевной чепец с малиновыми лентами, - молодая графиня с первых же дней старалась играть в солидную и степенную хозяйку дома и "большую барыню". "И ничего! - пишет Толстой, - похоже и отлично".
Но иногда ей надоедало быть "большой". Тишина в доме раздражала. Нападала неудержимая потребность веселья и движения: она прыгала, бегала, вспоминая как, бывало, бесилась с младшей сестрой, чертенком-Татьянчиком, кричавшей при этом, что ее "носит".
С первого же дня Софья Андреевна пробовала "помогать мужу: она заходила в школу, присматривалась к занятиям, - "то сочиненьице поправит, то задачку - деление..." Но ей больше нравилось катанье на тройках вместе со школьниками: они останавливались, бегали, пели песни и веселились вовсю.
Пробовала она заниматься и молочным хозяйством, ходила на удой коров, но запах коровника, к удивлению Льва Николаевича, вызывал у нее тошноту, и молодая городская жительница не могла заставить себя возиться с коровами...
"Тетенька такая довольная, - писала она сестре, - Сережа такой славный, а про Левочку и говорить не хочу, страшно и совестно, что он меня так любит, - Татьянка, ведь не за что?.."
Иногда они вдвоем пишут письма:
Лев Николаевич: "Татьяна, милый друг, пожалей меня, у меня жена - глу-у-пая".
Соня: "Сам он глупый, Таня".
Лев Николаевич: "Эта новость, что мы оба глупые, очень тебя должна огорчать, но после горя бывает и утешение: мы оба очень довольны, что мы глупы, и другими быть не хотим".
Соня: "А я хочу, чтобы он был умный".
Лев Николаевич: "Вот озадачила-то!.. Ты чувствуешь ли, как мы при этом, раскачиваясь, хохочем?.".
Как маленькие дети, они забавляются друг другом - и любят. Они счастливы.
5 января 1863 года Толстой записывает в дневнике: "Люблю я ее, когда ночью или утром я проснусь и вижу: она смотрит на меня и любит. И никто - главное я - не мешаю ей любить, как она знает, по-своему. Люблю я, когда она сидит близко ко мне, и мы знаем, что любим друг друга, как можем; и она скажет: "Левочка!"... и остановится; "отчего трубы в камине проведены прямо?" или "почему лошади не умирают долго?"... Люблю, когда мы долго одни, и "что нам делать?". "Соня, что нам делать?" Она смеется. Люблю, когда она рассердится на меня и вдруг, в мгновенье ока у ней и мысль, и слово - иногда резкое: "оставь!" "скучно!" Через минуту она уже робко улыбается мне. Люблю я, когда она меня не видит и не знает, и я ее люблю по-своему. Люблю, когда она девочка в желтом платье и выставит нижнюю челюсть и язык; люблю, когда я вижу ее голову, закинутую назад, и серьезное, и испуганное, и детское, и страстное лицо; люблю когда..."
По словам самого Толстого, это было "неимоверное, дух захватывающее счастье".
Он захлебывается, не может удержаться и делится своими восторгами с графиней Александрой Толстой.
"Пишу из деревни, пишу и слышу наверху голос жены, которая говорит с братом и которую я люблю больше всего на свете. Я дожил до 34 лет и не знал, что можно так любить и быть так счастливым. Когда буду спокойнее, напишу вам длинное письмо - не то, что спокойнее, - я теперь спокоен и ясен, как никогда не бывал в жизни, - но когда буду привычнее. Теперь у меня постоянно чувство, как будто я украл незаслуженное, незаконное, не мне назначенное счастье. Вот она идет, я ее слышу, и так хорошо. Благодарю вас за последнее письмо. И за что меня любят такие хорошие люди, как вы, и что всего удивительнее, как такое существо, как моя жена..."
В половине декабря 1862 года Толстые побывали ненадолго в Москве. По наблюдениям посторонних в отношениях между супругами чувствовалась некоторая перемена. Не было прежних беспокойно вопросительных, влюбленных взглядов. Была нежная заботливость с его стороны и какая-то любовная покорность с ее. Энергичная, самостоятельная натура Софьи Андреевны на время совершенно заслонилась авторитетом Толстого: молодая женщина говорила словами и думала мыслями своего гениального мужа.
Толстые пробыли в Москве всего несколько недель: их тянуло обоих назад, в деревенское уединение, где они могли снова предаться без помех своему исключительному счастью.
Через 3 с половиной месяца после свадьбы (5 января 1863 года) Толстой пишет в дневнике: "Счастье семейное поглощает меня всего... Часто мне приходит в голову, что счастье и все особенные черты его уходят, а никто его не знает и не будет знать, а такого не было и не будет ни у кого, и я сознаю его..."
Но "прелестная идиллия Толстых" не укрылась от окружающих. Ею любовались все. Фет в своих старческих воспоминаниях говорит о ней с трогательной нежностью и умилением, а один из братьев Софьи Андреевны рассказывает: "В бытность мою в Ясной Поляне я был едва ли не самый ближайший свидетель их семейной жизни. Близость, дружба и взаимная любовь этой четы всегда служили для меня образцом и идеалом супружеского счастья. Достаточно упомянуть, что мои родители, подобно всем родителям, всегда недовольные участью своих детей, говорили: "Соне лучшего счастья пожелать нельзя!"...
Конечно, даже и этой чете Гименей заготовил не только розы. Были капризы. Были сцены. Было взаимное непонимание. И плакала не только молодая жена. Плакал тридцатичетырехлетний Толстой, горестно думая о том, что и у них - "все как у других". Он боялся этих "беспричинных" царапин, которые оскорбляли его чувство к ней и, казалось, оставляли грубые следы на нежной ткани их счастья. Уже тогда, как Левин в "Анне Карениной", он учился уступать, выжидать, смирять в себе желание доказывать свою правоту... К чему? Смешно было сердиться на самого себя, - ведь они, представлялось ему, теперь уже навсегда составляли одно существо...
Капризы и сцены становились особенно часты в периоды ее беременности. Несмотря на исключительную проницательность, он еще долго не мог в применении к себе уяснить чисто физиологических основ учащавшихся семейных размолвок. Позднее, в "Крейцеровой сонате" он остановился на этом вопросе с беспощадным реализмом. В первые годы супружества он готов был винить во всем свою молодую жену...
Но все это таяло, как легкие перистые облака в горячем лазурном небе.
Гораздо серьезнее угрожали их счастью частые припадки ревности. Они ревновали оба. Ревновали без всякого повода, и с такой непонятною остротою, которая может найти объяснение только в страстности их темпераментов. Эти вспышки ревности ослепляли их, делали несправедливыми, заставляли глубоко страдать.
Ссоры такого рода начались очень скоро. Надо было писать графине Александре Толстой и представиться ей - пока письменно. Софья Андреевна не хотела. Она ревновала. Первого октября Лев Николаевич отмечает в дневнике: "Она придворным тетушкам не хочет писать - все чует". Только через четыре дня удается убедить ее. Но ее холодное, ученическое, вежливое, французское письмо - вызывает огорчение и досаду Толстого.
В Москве надо делать визиты. Она протестует. Ей особенно не хочется ехать к княгине А. А. Оболенской, которой когда-то увлекался Толстой. Все же они едут, и Софья Андреевна, везде ласково и тепло принятая, не может удержаться, чтобы не записать в своем дневнике злые слова: "Еще ездили мы к княгине А. А. Оболенской, М. А. Сухотиной и Е. А. Жемчужниковой. Первые две сестры взяли тон презрения к молоденькой и глупенькой жене своего бывшего поклонника и посетителя Льва Толстого".
Когда он уезжал куда-нибудь вечером без нее, она спокойно ждала до назначенного часа. Малейшее запоздание выводило ее из себя. Ревнивым предположениям не было конца. В них часто фигурировала все та же прежняя пассия Толстого - княгиня А. А. Оболенская. Однажды он был у Аксакова, где встретился с декабристом Завалишиным (Толстой собирался в то время писать роман из эпохи декабристов). Он заговорился и вернулся домой вместо 12 в половине второго. Софья Андреевна изнывала от ревности и встретила его потоком безудержных слез...
Казалось бы, в деревенской глуши ей ревновать было не к кому. Но стоило ее кузине - Ольге Исленьевой, гостившей в Ясной Поляне, проявить свои музыкальные таланты, играя в четыре руки со Львом Николаевичем, и Софья Андреевна уже завидовала, ревновала, ненавидела... Уже после кончины мужа она рассказывала В. Ф. Булгакову, как в первые годы ревновала Толстого к местным крестьянкам. Она уверяла даже, что надевала крестьянское платье и часами бродила по парку и прилегающему лесу, рассчитывая, что Толстой примет ее за свою любезную и окликнет именем, которое она так добивалась узнать...
Муж ревновал еще больше. Присутствие Поливанова в Москве в январе 1863 года "неприятно" ему, хотя он и старается "перенести его наилучше". В дневнике он пишет: "Она говорит о ревности: "уважать надо", "уверенность" и т. д.; и то, и это - фразы, а все боишься и боишься..."
Он ревнует к учителю яснополянской школы или к почти незнакомому молодому гостю.
Намедни, - рассказывала Софья Андреевна сестре, - мы как-то оживленно спорили при всех за чаем с Эрленвейном, не помню о чем - так что-то незначительное, ну вот он и приревновал меня.
Как, к учителю? Господи! Вот бы не ожидала! Они все такие сериозные.
Я сразу и не поняла его ревности, не понимала и спрашивала себя: за что он язвит мне? за что он вдруг охладел ко мне? и я плакала и не находила ответа...
В дневнике Толстого этот ничтожный эпизод принимает необычайные размеры. Лев Николаевич мучается, призывает на суд свою женатую жизнь, старается быть справедливым. Обращаясь к жене, он восклицает: "Я тебя ищу чем бы обидеть невольно. Это скверно и пройдет, но не сердись: я не могу не нелюбить тебя..." "Нынче ее видимое удовольствие болтать и обратить на себя внимание Эрленвейна вдруг подняли меня на старую высоту правды и силы. Стоит это прочесть и сказать: да, знаю - ревность! и еще успокоить меня и еще что-нибудь сделать, чтобы успокоить меня, чтобы скинуть меня опять во всю с юности ненавистную пошлость жизни. А я живу в ней вот девять месяцев. Ужасно! Я игрок и пьяница. Я в запое хозяйства и погубил невозвратимые девять месяцев, которые могли бы быть лучшими, а которые я сделал чуть ли не из худших в жизни. Чего мне надо? жить счастливо, т. е. быть любимым ею и собою, а я ненавижу себя за это время..." "То что ей может другой человек - и самый ничтожный - быть приятен, - понятно мне и не должно казаться несправедливым для меня, как ни невыносимо, - потому что я за эти девять месяцев самый ничтожный, слабый, бессмысленный и пошлый человек..."
Сколько шуму из пустяков! Как бурлит, клокочет, волнуется эта огненная натура! Он готов проклинать и себя, и свое счастье из-за нескольких оживленных слов, сказанных его женой учителю!..
Становится понятною и та трагикомическая сцена ревности, которую Толстой воспроизвел в "Анне Карениной". Сестра Софьи Андреевны так описывает этот случай:
"Как-то раз приехал в Ясную знакомый нам всем молодой человек - Писарев, светский, милый, но самый обыкновенный. Он редко бывал у нас. Соня, сидя у самовара, разливала чай. Писарев сидел около нее. По-моему, это была его единственная вина. Писарев помогал Соне передавать чашки с чаем, оказывая и другие мелкие хозяйственные услуги. Он весело шутил, смеялся, нагибаясь иногда в ее сторону, чтобы что-либо сказать ей.
Я наблюдала за Львом Николаевичем. Бледный, с расстроенным лицом, он вставал из-за стола, ходил по комнате, уходил, опять приходил и невольно передал мне свою тревогу. Соня тоже заметила это и не знала, как ей поступить.
Кончилось тем, что на другое утро, по приказанию Льва Николаевича, был подан экипаж, и лакей доложил молодому человеку, что лошади для него готовы..."
"Они оба были до боли ревнивы, - пишет сестра Софьи Андреевны, - и этим самым отравляли себе жизнь, портя свои хорошие, сердечные отношения".
Трудно представить себе полноту уединения, в котором проходили первые годы жизни Толстых. Железной дороги (Москва - Курск - Киев) в то время еще не было, а сообщения на лошадях затруднялись до чрезвычайности ужасным состоянием проселочных дорог. Раз, самое большое - два раза в год - заезжал по дороге из Москвы в свое имение Фет с женою, или друг юности Толстого - Дьяков. Иногда бывал единственный оставшийся в живых брат Льва Николаевича - граф Сергей Толстой. Очень редко заглядывали из Тулы - семья Аурбах, учитель и романист Евгений Марков. И это все. По отношению к окрестным помещикам Толстой держал себя пренебрежительно, и когда по старой памяти кто-нибудь из них являлся в Ясную с визитом к тетушке, Лев Николаевич исчезал из дома через другие двери.
К слову сказать, настоящих друзей у Толстого не было. В молодые годы он сблизился в Казани со студентом Дьяковым, товарищем старших братьев. Перипетии этой дружбы описаны в "Отрочестве" и "Юности". Но Дьяков - добродушный и остроумный весельчак, практический человек, умевший беззаботно брать от жизни ее дары, - конечно, нимало не походил сам по себе на князя Нехлюдова повестей Толстого: этот характер в своих основах взят тоже с натуры - с брата Льва Николаевича Дмитрия, умершего от чахотки в 1856 году. Хорошие отношения с Дьяковым у Толстого удержались на всю жизнь, но ко времени женитьбы Льва Николаевича они давно уже выродились в чисто внешнее приятельство. Ближе всех к Толстому в то время стоял Фет. И этой дружбе нельзя не удивляться. Отставной кавалерийский офицер Фет, по мнению Тургенева, был просто глуп. Его скупость вошла в пословицу: богатство, к которому он стремился всей душой, представлялось ему высшим благом жизни. Он был "крепостником", то есть крайним консерватором, негодовавшим на правительство за освобождение крестьян. Эти крайние воззрения, столь отличные от либеральных взглядов Тургенева, вероятно, и обусловливали суровый отзыв последнего. В действительности Фет был несомненно незаурядный человек и поэт - "Божией милостью", давший много оригинального русской литературе. Он был очень чуток к настоящей художественной красоте. В позднейшие годы жизни он перевел в стихах многих древних классиков, обе части гётевского "Фауста" и "Мир как воля и представление" Шопенгауэра. При всех своих талантах он не имел однако с Толстым ничего общего. Но он обожал Льва Николаевича, можно сказать, молился на него, и это безусловное преклонение, по-видимому, и вызывало благодарное расположение Толстого.
Замечательно, что такой же характер впоследствии носила "дружба" Толстого с философом Николаем Страховым, с художником Ге, с Чертковым.
В молодости Толстой уверял, что в деле сближения с людьми может руководствоваться только одной формулой "все или ничего". Но, по-видимому, даже и это "все" должно было носить совершенно определенный характер...
Замкнутая жизнь Толстых проходила вдвоем. Быстро старевшая "тетенька" Татьяна Александровна и ее старушка приживалка не нарушали одиночества. И единственный человек, вносивший развлечение в эту монотонную жизнь, была "чертенок-Татьянчик" - младшая сестра Софьи Андреевны, с весны 1863 года часто и подолгу гостившая в Ясной Поляне. Ее "праздничную", полюбили здесь все. Лев Николаевич хорошо понимал эту особенную натуру и привязался к ней навсегда, как к младшей сестре. Еще в 1862 году он писал ей: "Я так и увидал в этом твою чудную, милую натуру со смехом и фоном поэтической серьезности. Такой другой Тани, правда, что не скоро потрафишь, и такого другого ценителя как Лев Толстой". Он зорко вглядывался в эту полную огня, жизнерадостную, самовлюбленную девочку, которая у него на глазах превращалась в прелестную девушку.
Ты думаешь, ты даром мой хлеб ешь? - говорил он ей шутя. - Я тебя всю записываю.
Толстой брал свои модели с натуры. Но трудно согласиться с теми, кто ищет в его типах рабское воспроизведение оригиналов. "Натура" служила ему лишь отправным пунктом. Внешние черты характера Наташи Ростовой (в "Войне и мире"), например, удивительно напоминают Танечку Берс с ее страстностью и со всеми ее романическими похождениями. Но резкие контуры этого весьма земного облика Толстой смягчил и опоэтизировал, не пожалев лучших красок своей палитры. В Наташе Ростовой - многое от гениальной души самого автора и, в силу именно этого, является она одной из самых обольстительных героинь русской литературы.
Понятно само собою, какой переполох в одинокой жизни яснополянских затворников должна была произвести баронесса Менгдень, неожиданно явившаяся из Тулы приглашать Толстых на бал: наследника престола ожидали в Тулу, и местное дворянство готовилось встретить его торжественно. Лев Николаевич, ради своей милой свояченицы, должен был нарядиться во фрак и везти ее в Тулу; Софья Андреевна грустно отговаривалась нездоровьем. Она пишет в своих воспоминаниях: "Левочка решил повезти на бал сестру мою Таню, и я усердно принялась устраивать ей хороший наряд... Когда Лев Николаевич надел фрак и уехал в Тулу на бал с Таней, я принялась горько плакать и проплакала весь вечер. Мы жили однообразно, замкнуто, скучно, и вдруг такой случай, и (мне было едва 19 лет) лишена его".
Знаешь, Таня, - говорила она сестре, - я бы все равно не могла ехать, если бы и была здорова.
Да ведь ты знаешь Левочкины воззрения? Могла ли бы я надеть бальное платье с открытым воротом? Это прямо немыслимо.
Сколько раз он осуждал замужних женщин, которые "оголяются", как он выражался.
Это была минутная слабость, грустное настроение. Вообще же говоря, Софья Андреевна мужественно переносила замкнутую деревенскую жизнь - даже тогда, когда ее гнездо еще не наполнилось птенцами.
Но временами все же ей скучно, тесно. Мирная гавань, достигнутая в 18 лет, не удовлетворяет: хочется открытого моря, бури. И Лев Николаевич отмечает в своем дневнике (3 марта 1863 года): "Я боюсь этого настроения больше всего на свете". И в другом месте: "Изредка и нынче все страх, что она молода и многого не понимает и не любит во мне, и что многое в себе она задушает для меня и все эти жертвы инстинктивно заносит мне на счет" (23 января 1863 года).
Он понимал, что надо как-нибудь разнообразить эту жизнь. Но от поездок в Москву надолго он считал необходимым пока воздержаться.
По этому поводу он писал тестю: "Я часто мечтаю о том, как иметь в Москве квартиру на Сивцевом Вражке. По зимнему пути присылать обоз и приехать прожить 3 - 4 месяца в Москве в своем перенесенном из Ясной мирке, с тем же Алексеем, той же няней, тем же самоваром и т. п. Вы, ваш мир, театр, музыка, книги, библиотека (это главное для меня в последнее время) и иногда возбуждающая беседа с новым умным человеком, вот наши лишения в Ясной. Но лишение, которое быть может, гораздо сильнее всех этих лишений - это считать каждую копейку, бояться, что у меня не хватит денег на то-то и на то-то. Желать что-нибудь купить и не мочь и хуже всего - стыдиться за то, что в доме у меня гадко и беспорядочно. Поэтому, до тех пор, пока я не буду в состоянии отложить столько-то для поездки в Москву, по крайней мере 6.000 р., до тех пор мечта эта будет мечтой". Чтобы иметь возможность "отложить", он прежде всего принимается за хозяйство и делает это с обычным для него увлечением.
Он заводит большой пчельник верстах в 2-х от дома, просиживает там в сетке часами, наблюдая и изучая жизнь пчел. Он разводит племенных овец и уверяет, что "не может быть счастлив", если не достанет японских поросят. Получив их, он пишет в восторге: "Что за рожи, что за эксцентричность породы!.." Он разводит плодовый сад, сажает леса елок, пробует заниматься даже кофе, цикорием или вдруг начинает сажать капусту в огромном количестве. Ему нужны интенсивные корма для свиней, и он не останавливается перед постройкой винокуренного завода, хотя молодая жена протестует: ей кажется это безнравственным. У них нет управляющего. Толстой пробует приспособить к этому делу одного из студентов-учителей, т. к. интерес к школам пропал. Но учитель ничего не понимает в хозяйстве и бросает это дело. Тогда Толстой "делает важное открытие": "приказчики и управляющие, и старосты есть только помеха в хозяйстве; попробуйте прогнать все начальство и спать до десяти часов, и все пойдет, наверное, не хуже: я сделал этот опыт и остался им вполне доволен..." После такого "открытия" хозяйские функции распределяются так: на Софью Андреевну возлагается контора, расчеты с наемными рабочими, домашнее хозяйство, амбары, скотоводство; сам Лев Николаевич заведует полем, огородом, лесами, пчелами. При каждом из них несколько мальчиков, бывших учеников яснополянской школы.
Подобная постановка дела могла, конечно, дать только плачевные результаты. Расчеты и предположения были всегда великолепны; практика, однако, отнюдь им не соответствовала. Так, например, японские поросята погибли один за другим. Много позже оказалось следующее. Лев Николаевич взял для ухода за свиньями бывшего старшину, лишившегося места за пьянство. Такое "благодеяние" пришлось, однако, не по вкусу новому свиноводу.
Идешь, бывало, к свиньям, - рассказывал он впоследствии, - и даешь им корму понемножку, чтобы слабели. Они и слабеют. Придешь в другой раз - еще какая пищит, ну опять немного корму задашь, а уж если утихнет - тут ей и крышка...
Окорока, посылаемые на продажу в Москву, плохо выделанные и плохо просоленные, попадали в оттепель, портились, и их с трудом удавалось продать за бесценок. Масло оказывалось горьким; по краям кадок бывало много зеленой плесени...
Полевое хозяйство тоже шло неважно: четырнадцатилетний деревенский мальчик, следивший за исполнением распоряжений хозяина на сотнях десятин, конечно, не в силах был управиться. И только яблочный сад и лесные посадки процветали.
От хозяйственных неудач Лев Николаевич отдыхал на охоте, которою в то время увлекался до самозабвения. Особенно нравилась ему тяга вальдшнепов весною. Со своей любимой собакой сеттером Доркой он мог часами простаивать в лесу на вечерней заре, наслаждаясь природой и прислушиваясь к хорканью и тяжелому полету птицы. Он любил также травлю зайцев и лисиц и мчался за собаками через препятствия, забывая в азарте обо всем и обо всех. Однажды, осенью 1864 года он поехал один с борзыми на английской заводской кобыле, никогда не бывавшей на охоте. Выскочил русак, и все помчалось за ним. Лошадь не перескочила через встретившуюся глубокую рытвину и упала. Толстой разбил и вывихнул себе правую руку. Он долго лежал без чувств. Очнувшись, он с трудом добрел до большой дороги и лег. Проезжавшие мужики положили его на телегу и довезли до ближайшей избы на деревне (он не хотел пугать домашних). Софья Андреевна, ожидавшая появления второго ребенка, с ужасом и почти бегом бросилась к нему. Приехавший из Тулы врач ничего не мог сделать. И только на другой день удалось найти хирурга, который вправил плечо. Операция однако не удалась. Испытывая ужасную боль, Толстой должен был ехать в Москву, где ему сделали новый перелом и вправление руки под хлороформом. После долгого лечения он, наконец, поправился и мог вернуться к жене, которая осталась в Ясной с двумя своими младенцами. Эта разлука и взаимные опасения еще более сблизили их и дали повод к бесконечно нежной и трогательной переписке.
Впрочем, и более ранние, немногочисленные его письма к Софье Андреевне во время охотничьих отлучек - дышат удивительной любовью. "Ты говоришь, - пишет он, например, - я забуду. Ни минуты, особенно с людьми. На охоте я забываю, молю об одном дупеле: но с людьми - при всяком столкновении, слове, я вспоминаю о тебе, и все мне хочется сказать тебе то, что я никому, кроме тебя, не могу сказать..."
Ему кажется, что под влиянием жены он становится совсем новым человеком. Школы заброшены. Студенты-учителя разъезжаются. С педагогическим журналом он стремится поскорее покончить.
"Как мне все ясно теперь! - пишет он в дневнике 8 февраля 1863 года. - Это было увлечение молодости - фарсерство почти, которое я не могу продолжать, выросши большой. Все она. Она не знает и не поймет, как она преобразовывает меня без сравнения больше, чем я ее. Только не сознательно. Сознательно и я, и она бессильны..."
Осенью того же года он рассказывает своему другу, кто этот новый Толстой, "выросший большой".
"Я муж и отец, довольный вполне своим положением и привыкнувший к нему так, что для того, чтобы почувствовать свое счастье, мне надо подумать о том, что было бы без него. Я не копаюсь в своем положении (grubeln оставлено) и в своих чувствах и только чувствую, а не думаю в своих семейных отношениях. Это состояние дает мне ужасно много умственного простора. Я никогда не чувствовал свои умственные и даже все нравственные силы столько свободными и столько способными к работе. И работа эта есть у меня. Работа эта - роман из времени 1810 и 20-х годов, который занимает меня вполне с осени. Доказывает ли это слабость характера или силу - я иногда думаю: и то, и другое, - но я должен признаться, что взгляд мой на жизнь, на народ и на общество теперь совсем другой, который у меня был в последний раз, как мы с вами виделись. Их можно жалеть, но любить мне трудно понять, как я мог так сильно. Все-таки я рад, что прошел через эту школу; эта последняя моя любовница меня очень формировала. - Детей и педагогику я люблю, но мне трудно понять себя таким, каким я был год тому назад. Дети ходят ко мне по вечерам и приносят с собой для меня воспоминания о том учителе, который был во мне и которого уже не будет. Я теперь писатель всеми силами своей души, и пишу и обдумываю, как я еще никогда не писал и не обдумывал. Я счастливый и спокойный муж и отец, не имеющий ни перед кем тайны и никакого желания, кроме того, чтоб все шло по-прежнему..."
"Чтоб жить честно, - писал, как мы видели, Толстой в 1857 году, - надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие - душевная подлость..."
Нет, все это не так, - говорит теперь Толстой, выросши большой: "Помните, я как-то раз вам писал, что люди ошибаются, ожидая какого-то такого счастья, при котором нет ни трудов, ни обманов, ни горя, а все идет ровно и счастливо. Я тогда ошибался: такое счастье есть, и я в нем живу третий год, и с каждым днем оно делается ровнее и глубже. И материалы, из которых построено это счастье, самые некрасивые - дети, которые (виноват) мараются и кричат, жена, которая кормит одного, водит другого и всякую минуту упрекает меня, что я не вижу, что они оба на краю гроба, и бумага и чернила, посредством которых я описываю события и чувства людей, которых никогда не было..."
Кипучая, деятельная, разносторонняя натура Толстого не могла, конечно, удовлетвориться одним хозяйством. Успокоившись и освободившись от своих увлечений школой и педагогикой, он всецело отдался творчеству. Теперь он "чувствовал себя яблоней, которая росла с сучками от земли и во все стороны, которую теперь жизнь подрезала, подстригла, подвязала и подперла, чтобы она другим не мешала и сама бы укоренялась и росла в один ствол".
Этот "ствол" был поэтическим творчеством.
Еще в половине 1861 года приятели Толстого (например, художественный критик Боткин) думали, что Лев Николаевич "не может писать", потому что "ум его находится в каком-то хаосе представлений"; с нетерпением ждали они момента, когда "душа его на чем-нибудь успокоится".
Это была ошибка: Толстой никогда не переставал писать. Но он охладел к публике. Ключ творчества не иссякал и продолжал тихо струиться под поверхностью его бурной жизни. Толстой только не печатался: беллетристические произведения этих лет ("Казаки", "Поликушка", "Холстомер") оставались в набросках. Как будто не хватало подъема, внутренней силы, побуждения, чтобы завершить эти творения.
Этот подъем дала ему счастливая любовь и женитьба. Его жизнь сосредоточилась за это время на семье, жене, детях, и потому на заботах об увеличении средств жизни. Так объясняет он в "Исповеди" (1879) усиление творческой деятельности после женитьбы. Он пишет далее: "Я вкусил уже соблазна писательства, соблазна огромлого денежного вознаграждения и рукоплесканий за ничтожный труд, и предался ему, как средству к улучшению своего материального положения и заглушения в душе всяких вопросов о смысле жизни моей и общей. Я писал, поучая тому, что для меня было единой истиной, что надо жить так, чтобы самому с семьей было как можно лучше".
Такие суровые суждения едва ли справедливы в своей покаянной прямолинейности. В процессе литературной работы Толстой придавал ей большое значение, мучился ею и почти никогда не упускал из виду великих гуманитарных вопросов, которые стоят перед человечеством. Но, конечно, в этот период семья поглощала его, и семейное счастье, семейные добродетели выдвигаются в его большом романе ("Война и мир") на первый план. Его молодая жена исполнена семейных добродетелей. Но она любит, кроме того, достаток, славу, художественное творчество. И нет никакого сомнения - они совершенно солидарны в этих вкусах. Тридцатичетырехлетний гениальный Толстой имел в то время подавляющее влияние на восемнадцатилетнюю жену. И если великий писатель из буйно растущей во все стороны яблони превратился в яблоню подрезанную, подстриженную и подвязанную, то сделала это, конечно, не молоденькая жена. В сторону основных вкусов любимой женщины клонятся, конечно, его симпатии. Но он сам (в подстриженном жизнью виде) страстно и с азартом отдается в то время художественному творчеству, видя в нем между прочим и путь к славе и достатку.
Теперь он жаждет писать и писать для публики. Еще недавно он творил и не печатал; теперь он пытается заранее обеспечить сбыт для своего будущего создания. Через каких-нибудь полтора месяца после свадьбы ему хочется писать роман. Он извещает об этом редактора журнала "Русский Вестник" Каткова и с нетерпением ждет ответа: этот "ответ должен решить дело".
Неизвестно, что ответил Катков. Быть может, он напомнил о займе, который предстояло погасить "Казаками". По крайней мере, вместо задуманного романа, Толстой немедленно принимается за отделку этой повести, которую писал с 1852 года. Уже 19 декабря 1862 года он сдает ее Каткову. Покончив с "Казаками", Лев Николаевич быстро отделывает и пускает в ход "Поликушку". Он до того хочет писать, что, по просьбе съехавшейся в Ясную Поляну молодежи, в три дня набрасывает пьеску "Нигилист", которую и разыгрывают на домашнем спектакле Софья Андреевна, сестра ее Танечка и другие родственники. Он пишет комедию "Зараженное семейство" (тоже на тему о "нигилистах"), везет ее в Москву и очень озабочен сейчас же, непременно в этом сезоне пристроить ее в императорский театр. Наконец, осенью 1863 года он уже вполне занят "романом из времени 1810 и 20-х годов". По этому поводу он сообщает гр. А. А. Толстой: "Я теперь писатель всеми силами моей души и пишу и обдумываю, как я еще никогда не писал и не обдумывал". Речь идет о "Декабристах".
Что натолкнуло Толстого на историю военного восстания, разыгравшегося 14 декабря 1825 года? Быть может, писателю попались под руку какие-либо мемуары; в семье могли храниться какие-либо предания, так как декабрист князь С. Гр. Волконский приходился Льву Николаевичу троюродным дядей. Но раз напав на эту тему, он неизбежно должен был задуматься над причинами общественного движения начала XIX столетия. Декабристы показались ему чересчур "французами". Таким образом он подошел к эпохе наполеоновских войн, а с событиями этого времени связаны живейшие воспоминания двух семей, к которым он принадлежал - князей Волконских и графов Толстых.
Среди людей, окружавших детство Льва Николаевича, было много свидетелей нашествия французов: бабушка по отцу, сам отец, тетки, прислуга. Позднее, в пятидесятых годах, он познакомился с двоюродной сестрой своей матери, княжной Волконской, в молодые годы живавшей подолгу в Ясной Поляне, у сурового генерал-аншефа князя Волконского и его кроткой дочери княжны Марьи. Перечитывая письма и дневники своих родных, Лев Николаевич был обвеян теплыми семейными воспоминаниями. Но рядом с этим он столкнулся снова с вопросом о войне, которому посвятил ранее столько сил и внимания. Таким образом великий писатель постепенно перешел от первоначальной темы к истории столкновения России с Наполеоном. Быть может также недостаток материалов по истории декабрьского восстания (архивы были под запретом) заставил его на время отказаться от первоначальных проектов. Так возникла грандиозная эпопея "Война и мир". Она взяла у Толстого пять лет (1864 - 1868) исключительного, напряженного, часто мучительного труда. Много раз он отчаивался и готов был бросить работу. Счастливо законченная она дала Толстому славу и деньги. Быть может, ни одно из русских литературных произведений не затрагивает стольких вопросов, имеющих общечеловеческое значение. Но нельзя все-таки не заметить, что "Война и мир" является апофеозом патриотизма, семьи, помещичьей жизни и "здравого смысла посредственности". Этими идеями, столь чуждыми и враждебными Толстому в последующих его исканиях, он был полон в первые годы своей женатой жизни. И Софья Андреевна целиком разделяла его тогдашние взгляды и вкусы. То были, несомненно, их общие идеалы.
Всегда ли, неизменно ли чувствовал себя хорошо Толстой в виде "подрезанной, подвязанной и растущей в один ствол яблони"?
В конце 1865 года он на 13 лет прерывает свой дневник. Это могло, конечно, случиться под напором поэтического творчества. Но могло быть и иначе. У счастливых супругов не было секретов. Каждый из них читал все писания, всю переписку другого. При таких условиях становилось трудно совершенно искренно отражать в дневниках все перипетии семейной жизни. Слова могли своеобразно преломляться в душе другого, могли действовать специфически, могли вызывать неожиданные осложнения. Вероятно, Толстому не раз приходилось замечать, как его мимолетные настроения, отраженные на страницах дневника, сгущались в тучки на ясном небе их семейного счастья. Быть может, не желая идти на компромиссы, не желая замалчивать свои мысли и чувства (даже мимолетные), не терпя никакой неискренности, Толстой вынужден был прекратить свою долголетнюю беседу с самим собой.
Тем большую важность приобретают немногочисленные записи о тех ссорах, которые неизбежны и бывают во всякой семье. Сначала он касается их подробно. Эти "надрезы любви", наскоро "замазываемые поцелуями", волнуют и глубоко огорчают его. Он знает, что такая "замазка" - ложная. "Каждый такой раздор, - пишет он, - как ни ничтожен, есть надрез любви. Минутное чувство увлечения, досады, самолюбия, гордости - пройдет, а хоть маленький надрез останется навсегда и в лучшем, что есть на свете, в любви"... Позднее (в 1865 году), наряду с признаниями, что он "счастлив, как один из миллиона", попадаются краткие отметки: "С Соней в холоде", "С Соней что-то враждебно"...
Бывают моменты и более сериозные.
"Я думал, - пишет он 2 июня 1863 года, - что я стареюсь и что умираю, думал, что страшно, что я не люблю. Я ужасался над собой, что интересы мои - деньги или пошлое благосостояние. Это было периодическое засыпание..."
"... Ужасно, страшно, бессмысленно связать свое счастье с материальными условиями - жена, дети, здоровье, богатство..."
Под влиянием минутной досады, он даже тоскует о прежней своей "дикости": "Где я, тот я, которого я сам любил и знал, который выйдет иногда наружу весь и меня самого радует и пугает? Я маленький и ничтожный. И я такой с тех пор, как женился на женщине, которую люблю".
Какие-то глубокие душевные процессы совершаются в нем. Моментами они прорываются наружу и удивляют его самого.
15 января 1863 года он записывает: "Дома вдруг зарычал на Соню за то, что она не ушла от меня. И стало стыдно и страшно..."
Сестра Софьи Андреевны в своих воспоминаниях рисует такую сцену, относящуюся к 1867 году:
"Соня рассказывала мне, что она сидела наверху у себя в комнате на полу у ящика комода и перебирала узлы с лоскутьями. (Она была в интересном положении). Лев Николаевич, войдя к ней, сказал:
Зачем ты сидишь на полу? Встань!
Сейчас, только уберу все.
Я тебе говорю, встань сейчас, - громко закричал он и вышел к себе в кабинет.
Соня не понимала, за что он так рассердился. Это обидело ее, и она пошла в кабинет. Я слышала из своей комнаты их раздраженные голоса, прислушивалась и ничего не понимала. И вдруг я услыхала падение чего-то, стук разбитого стекла и возглас:
Уйди, уйди!
Я отворила дверь. Сони уже не было. На полу лежали разбитые посуда и термометр, висевший всегда не стене. Лев Николаевич стоял посреди комнаты бледный, с трясущейся губой. Глаза его глядели в одну точку. Мне стало и жалко, и страшно - я никогда не видала его таким. Я ни слова не сказала ему и побежала к Соне. Она была очень жалка. Прямо как безумная, все повторяла: "За что? что с ним?" Она рассказала мне уже немного погодя:
Я пошла в кабинет и спросила его: Левочка, что с тобой?
Уйди, уйди! - злобно закричал он. Я подошла к нему в страхе и недоумении, он рукой отвел меня, схватил поднос с кофе и чашкой и бросил все на пол. Я схватила его руки. Он рассердился, сорвал со стены термометр и бросил его на пол.
Так мы с Соней никогда и не могли понять, что вызвало в нем такое бешенство..."
Подстриженной и подвязанной яблоне вдруг становилось тесно, и она буйно выпрямлялась во весь рост...
Лев Николаевич Толстой - родился 28 августа 1828 года, Ясная Поляна, Тульская губерния. Один из самых значительных русских писателей и мыслителей. Просветитель, публицист, в конце жизни основатель нового религиозно-нравственного учения - толстовства. Автор произведений - «Декабристы», «Война и мир», «Анна Каренина», «Два гусара», «Хаджи-Мурат», «Крейцерова соната» и др. Умер 7 ноября 1910 года, станция Астапово, Тамбовская губерния.
Афоризмы, цитаты, высказывания Толстой Лев Николаевич
- В искусстве все чуть-чуть.
- Знание - орудие, а не цель.
- Живут лишь те, кто творит добро.
- Величайшие истины - самые простые.
- Счастлив тот, кто счастлив у себя дома.
- Счастье есть удовольствие без раскаяния.
- Разумное и нравственное всегда совпадают.
- Всякое рассуждение о любви уничтожает любовь.
- Кто научился размышлять, тому трудно веровать.
- Чем лучше человек, тем меньше он боится смерти.
- Жизнь должна и может быть неперестающей радостью.
- Страх смерти обратно пропорционален хорошей жизни.
- Знание без нравственной основы - ничего не значит.
- Цель обеда есть питание и цель супружества - семья.
- У того, кто ничего не делает, всегда много помощников.
- Ничто так не поощряет праздность, как пустые разговоры.
- Неясность слова есть неизменный признак неясности мысли.
- Работа только тогда радостна, когда она несомненно нужна.
- Воспитателю надо глубоко знать жизнь, чтобы к ней готовить.
- Детей не отпугнешь суровостью, они не переносят только лжи.
- Наши добрые качества больше вредят нам в жизни, чем дурные.
- Искусство есть высочайшее проявление могущества в человеке.
- Было гладко на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить!
- Не бойся незнания, бойся ложного знания. От него все зло мира.
- Истинная сила человека не в порывах, а в нерушимом спокойствии.
- Усилие есть необходимое условие нравственного совершенствования.
- В человеке вложена потребность счастья; стало быть, она законна.
- Жизнь, какая бы ни была, есть благо, выше которого нет никакого.
- Старайся исполнить свой долг, и ты тотчас узнаешь, чего ты стоишь.
- Истина, выраженная словами, есть могущественная сила в жизни людей.
- Афоризмы - едва не лучшая форма для изложения философских суждений.
- Не слушайте никогда тех, кто говорит дурно о других и хорошо о вас.
- Общественный прогресс истинный - в большем и большем единении людей.
- Всякая клевета получает только больше значения от возражения на нее.
- Плохо, если у человека нет чего-нибудь такого, за что он готов умереть.
- Красота, радость, только как радость, независимо от добра, отвратительна.
- Трусливый друг страшнее врага, ибо врага опасаешься, а на друга надеешься.
- Не верьте словам ни своим, ни чужим, верьте только делам и своим, и чужим.
- Последствиями войны всегда будут всеобщее бедствие и всеобщее развращение.
- Если сколько голов - столько умов, то сколько сердец - столько родов любви.
- Стыд перед людьми - хорошее чувство, но лучше всего стыд перед самим собой.
- Пьяница никогда не идет вперед ни в умственном, ни в нравственном отношении.
- Я знаю в жизни только два действительных несчастья: угрызения совести и болезнь.
- Знание смиряет великого, удивляет обыкновенного и раздувает маленького человека.
- Короткие мысли тем хороши, что они заставляют серьезного читателя самого думать.
- Красноречие, точно жемчуг, блещет содержанием. Настоящая мудрость немногословна.
- Правильный путь таков: усвой то, что сделали твои предшественники, и иди дальше.
- Прогресс состоит во все большем преобладании разума над животным законом борьбы.
- Большая часть мужчин требует от своих жен достоинств, которых они сами не стоят.
- Только бы верили люди, что сила не в силе, а в правде, и смело высказывали бы ее.
- Чем больше человек доволен собой, тем меньше в нем того, чем можно быть довольным.
- Степень правдивости человека есть указатель степени его нравственного совершенства.
- Женщина, старающаяся походить на мужчину, так же уродлива, как женоподобный мужчина.
- Если один раз пожалеешь, что не сказал, то сто раз пожалеешь о том. что не промолчал.
- Каждый хочет изменить человечество, но никто не задумывается о том, как изменить себя.
- Вера есть понимание смысла жизни и признание вытекающих из этого понимания обязанностей.
- Человек, познавший свою жизнь, подобен человеку-рабу, который вдруг узнаёт, что он царь.
- Важно всегда было и будет только то, что нужно для блага не одного человека, но всех людей.
- Важно не количество знаний, а качество их. Можно знать очень многое, не зная самого нужного.
- Ежели бы человек не желал, то и не было бы человека. Причина всякой деятельности есть желание.
- Время есть бесконечное движение, без единого момента покоя - и оно не может быть мыслимо иначе.
- Там, где труд превращается в творчество, естественно, даже физиологически исчезает страх смерти.
- Любовь не может быть вредной, но только бы она была любовь, а не волк эгоизма в овечьей шкуре любви.
- У самого злого человека расцветает лицо, когда ему говорят, что его любят. Стало быть, в этом счастье.
- Сущность всякой веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью.
- Стыдиться можно и должно не какой-либо работы, хотя бы самой нечистой, а только одного: праздной жизни.
- Только тогда легко жить с человеком, когда не считаешь ни себя выше, лучше его, ни его выше и лучше себя.
- Церковь. Все это слово есть название обмана, посредством которого одни люди хотят властвовать над другими.
- Доброе дело совершается с усилием, но когда усилие повторено несколько раз, то же дело становится привычкой.
- Все люди мира имеют одинаковые права на пользование естественными благами мира и одинаковые права на уважение.
- Недовольство собою есть необходимое условие разумной жизни. Только это недовольство побуждает к работе над собою.
- Хороший актер может, как мне представляется, прекрасно сыграть самые глупые вещи и тем усилить их вредное влияние.
- Люди различаются тем, что одни прежде думают, потом говорят и делают, а другие прежде говорят и делают, а потом думают.
- Есть два желания, исполнение которых может составить истинное счастье человека, - быть полезным и иметь спокойную совесть.
- Как ни неприятнее для других гнев, он более тяжел для того, кто его испытывает. То, что начато в гневе, кончается в стыде.
- Чем больше человек дает людям и меньше требует себе, тем он лучше; чем меньше дает другим и больше себе требует, тем он хуже.
- Добро есть вечная, высшая цель нашей жизни. Как бы мы ни понимали добро, жизнь наша есть не что иное, как стремление к добру.
- Чтобы стать счастливым, нужно постоянно стремиться к этому счастью и понимать его. Оно зависит не от обстоятельств, а от тебя.
- Нужно усилие для всякого воздержания, но из всех таких усилий самое трудное - это усилие воздержания языка. Оно же и самое нужное.
- Человек подобен дроби, числитель есть то, что он есть, а знаменатель - то, что он о себе думает. Чем больше знаменатель, тем меньше дробь.
- Ошибки и недосмотры ясно сознающего человека могут быть более полезны, чем полуправды людей, предпочитающих оставаться в неопределенности
- Зло войны и благо мира до такой степени известны людям, что с тех пор, как мы знаем людей, самым лучшим пожеланием было приветствие «мир вам».
- Только бы люди знали, что цель человечества не есть материальный прогресс, что прогресс этот есть неизбежный рост, а цель одна - благо всех людей.
- Имей цель для всей жизни, цель для известного времени, цель для года, для месяца, для недели, для дня, и для часа, и для минуты, жертвуя низшие цели высшим.
- Кратчайшее выражение смысла жизни может быть таким: мир движется и совершенствуется. Главная задача - внести вклад в это движение, подчиниться ему и сотрудничать с ним.
- Цивилизация шла, шла и зашла в тупик. Дальше некуда. Все обещали, что наука и цивилизация выведут нас, но теперь уже видно, что никуда не выведут: надо начинать новое.
- Тщеславие, забота о славе людской - это последнее снимаемое платье. Трудно его снять, а тяготит оно ужасно, потому что более всего мешает свободе души.
- Человек обязан быть счастлив. Если он несчастлив, то он виноват, и обязан до тех пор хлопотать над собой, пока не устранит этого неудобства или недоразумения.
- Как ни говори, а родной язык всегда останется родным. Когда хочешь говорить по душе, ни одного французского слова в голову нейдет, а ежели хочешь блеснуть, тогда другое дело.
- Человек, переставший пить и курить, приобретает ту умственную ясность и спокойствие взгляда, который с новой верной стороны освешает для него все явления жизни.
- Призвание можно распознать и доказать только жертвой, которую приносит ученый или художник своему покою и благосостоянию, чтобы отдаться своему призванию.
- Я всегда старался не раздражаться и уступать в ссоре, чем и достигал умиротворения, а потом уже в спокойном состоянии дело улаживалось само собой. Почти всегда приходится жалеть, что ссора не была прекращена вначале.
- Что же делать? Отбросить все те усовершенствования жизни, все то могущество, которое приобрело человечество? Забыть то, что оно узнало? Невозможно. Как ни зловредно употребляются эти умственные приобретения, они все-таки приобретения, и люди не могут забыть их.
- Различие между ядами вещественными и умственными в том, что большинство ядов вещественных противны на вкус, яды же умственные, в виде... дурных книг, к несчастью, часто привлекательны.
- Война есть убийство. И сколько бы людей ни собралось вместе, чтобы совершить убийство, и как бы они себя ни называли, убийство все равно самый худший грех в мире.
- Зерно невидимо в земле, а только из него вырастает огромное дерево. Так же незаметна мысль, а только из мысли вырастают величайшие события жизни человеческой.
- Умиление и восторг, которые мы испытываем от созерцания природы, - это воспоминание о том времени, когда мы были животными, деревьями, цветами, землей. Точнее: это - сознание единства со всем, скрываемое от нас временем.
- Истинная любовь сама в себе чувствует столько святости, невинности, силы, предприимчивости и самостоятельности, что для нее не существует ни преступления, ни препятствий, ни всей прозаической стороны жизни.
- Одно из первых и всеми признаваемых условий счастья есть жизнь такая, при которой не нарушена связь человека с природой, то есть жизнь под открытым небом, при свете солнца, при свежем воздухе; общение с землей, растениями, животными.
- Не таков ли обычный ход прогресса, что делаются изобретения и материальные усовершенствования, которые разрушают нравственный порядок жизни. Когда же этот беспорядок становится очень тяжелым, поднимаются нравственные вопросы.
- Если разум не указывает тебе твоего места в мире и твоего назначения, то знай, что виновато в этом не дурное устройство мира, не твой разум, а ложное направление, которое ты дал ему.
- Жениться надо никак не по любви, а непременно с расчетом, только понимая эти слова как раз наоборот тому, как они обыкновенно понимаются, то есть жениться не по чувственной любви и по расчету где и чем жить, а по тому расчету, насколько вероятно, что будущая жена будет помогать, а не мешать мне жить человеческой жизнью.
- Человек будет тем счастливее, чем яснее он поймет, что его призвание состоит не в том, чтобы принимать услуги от других людей, но в том, чтобы прислуживать другим и предоставить свою жизнь в распоряжение многих людей. Человек, поступающий таким образом, будет достоин своих владений и никогда не потерпит неудачу.
Самые яркие высказывания и цитаты Льва Толстого, которые откроют его вам с новой стороны
Владимир Набоков использовал в своих лекциях интересный приём - он закрывал все шторы в помещении, создавая полную темноту. Когда в зале звучала фраза: «На небосклоне русской литературы вот это Гоголь», - в конце помещения вспыхивала лампа. «Вот это Чехов», - на потолке зажигалась звезда. «Это Достоевский», - переключал выключателем Набоков. «А вот это Толстой!» - Набоков открывал шторы, и помещение заливал яркий солнечный свет.
Лев Толстой отказался от Нобелевской премии, ненавидел деньги и выступал на стороне крестьян. Он был ярым противником власти и был первым, кто отказался от авторского права, а за отклонение религиозных авторитетов отлучен от церкви.
Мы собрали 25 самых ярких цитат Льва Толстого:
Каждый хочет изменить человечество, но никто не задумывается о том, как изменить себя.
Сила правительства держится на невежестве народа, и оно знает это и потому всегда будет бороться против просвещения. Пора нам понять это.
Все приходит к тому, кто умеет ждать.
Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Всякий пусть метет перед своей дверью. Если каждый будет делать так, вся улица будет чиста.
Мы только оттого мучаемся прошедшим и портим себе будущее, что мало заняты настоящим. Прошедшее было, будущего нет, есть только одно настоящее.
Всегда кажется, что нас любят за то, что мы так хороши. А не догадываемся, что любят нас оттого, что хороши те, кто нас любит.
Без любви жить легче. Но без неё нет смысла.
Одно из самых обычных заблуждений состоит в том, чтобы считать людей добрыми, злыми, глупыми, умными. Человек течет, и в нем есть все возможности: был глуп, стал умен, был зол, стал добр и наоборот. В этом величие человека. И от этого нельзя судить человека. Ты осудил, а он уже другой.
У меня нет всего, что я люблю. Но я люблю всё, что у меня есть.
Мир движется вперёд благодаря тем, кто страдает.
Сильные люди всегда просты.
Мудрый человек требует всего только от себя, ничтожный же человек требует всего от других.
Величайшие истины - самые простые.
Дело не в том, чтобы знать много, а в том, чтобы знать из всего того, что можно знать, самое нужное.
Счастье не в том, чтобы делать всегда, что хочешь, а в том, чтобы всегда хотеть того, что делаешь.
Люди часто гордятся чистотой своей совести только потому, что они обладают короткой памятью.
Нет того негодяя, который, поискав, не нашел бы негодяев в каком-нибудь отношении хуже себя и который поэтому не мог бы найти повода гордиться и быть довольным собой.
Одно из самых удивительных заблуждений - что счастье человека в том, чтобы ничего не делать.
Зло только внутри нас, то есть там, откуда его можно вынуть.
Человек должен быть всегда счастливым, если счастье кончается, смотри, в чём ошибся.
Я уверен, что смысл жизни для каждого из нас - просто расти в любви.
Все строят планы, и никто не знает, проживёт ли он до вечера.
Нет таких условий, к которым человек не мог бы привыкнуть, в особенности если он видит, что все окружающие его живут так же.
Счастье охотнее заходит в дом, где всегда царит хорошее настроение.
Человек будет тем счастливее, чем яснее он поймет, что его призвание состоит не в том, чтобы принимать услуги от других людей, но в том, чтобы прислуживать другим и предоставить свою жизнь в распоряжение многих людей. Человек, поступающий таким образом, будет достоин своих владений и никогда не потерпит неудачу.
Человек должен быть всегда счастливым, если счастье кончается, смотри, в чём ошибся.
Человек закован в свое одиночество и приговорен к смерти.
Человек имеет в глубине души своей неизгладимое требование того, чтобы жизнь его была благом и имела разумный смысл.
Человек обязан быть счастлив. Если он несчастлив, то он виноват. И обязан до тех пор хлопотать над собой, пока не устранит этого неудобства или недоразумения.
Человек подобен дроби, числитель есть то, что он есть, а знаменатель то, что он о себе думает. Чем больше знаменатель, тем меньше дробь.
Человеку не может быть доступна цель его жизни. Знать может человек только направление, в котором движется его жизнь.
Чем больше человек доволен собой, тем меньше в нем того, чем можно быть довольным.
Чем лучше человек, тем меньше он боится смерти.
Чем мы умнее, тем менее понимаем смысл жизни и видим какую-то злую насмешку в том, что мы страдаем и умираем.
Что свойственно делать человеку, как разумному существу: сознавать тот грех, который произвел страдание, каяться в нем и познавать истину.
Бессмыслица жизни есть единственное несомненное знание, доступное человеку.
Большая часть мужчин требует от своих жен достоинств, которых сами они не стоят.
Больше всех говорит тот, кому нечего сказать.
В каждом человеке и его поступках всегда можно узнать самого себя.
Величайшие истины - самые простые.
Верьте себе и живите так, напрягая все свои силы на одно: на проявление в себе бога, и вы сделаете все, что вы можете сделать и для своего блага, и для блага всего мира.
Воспитателю надо глубоко знать жизнь, чтобы к ней готовить.
Времени нет, есть только мгновение. И поэтому в одно это мгновение надо полагать все свои силы.
Если человек - только телесное существо, то смерть есть конец чего-то ничтожного. Если же человек - существо духовное, и душа только временно жила в теле, то смерть - только перемена.
Есть два желания; исполнение которых может составить истинное счастье человека, - быть полезным и иметь спокойную совесть.
Есть ли в моей жизни смысл, который не будет разрушен неминуемой смертью, ожидающей меня?
Есть только один способ положить конец злу - делать добро злым людям.
Есть только одно важное для всех дело в жизни - улучшать свою душу. Только в этом одном деле человеку не бывает помехи и только от этого дела человеку всегда бывает радостно.
Женщина, старающаяся походить на мужчину, так же уродлива, как женоподобный мужчина.
Живут лишь те, кто творит добро.
Живя с людьми, не забывай того, что ты узнал в уединении. В уединении обдумывай то, что узнал из общения с людьми.
Жизнь - установление нового отношения к миру через большее и большее подчинение животной личности разуму, и проявление большей степени любви.
Жизнь должна и может быть неперестающей радостью.
Жизнь человеческая, полная телесных страданий, всякую секунду могущая быть оборванной для того, чтобы не быть самой грубой насмешкой, должна иметь смысл такой, при котором значение жизни не нарушалось бы ни страданиями, ни её кратковременностью.
Жизнь, представляющаяся мне ничем, есть ничто.
Зло только внутри нас, то есть там, откуда его можно вынуть.
Знание только тогда знание, когда оно приобретено усилиями своей мысли, а не памятью.
Значение жизни открыто в сознании человека, как стремление к благу. Уяснение этого блага, более и более точное определение его, составляет главную цель и работу жизни всего человечества.
И то, что мы называем счастьем, и то, что называем несчастьем, одинаково полезно нам, если мы смотрим на то и на другое, как на испытание.
Идеал - это путеводная звезда. Без нее нет твердого направления, а нет направления - нет жизни.
Имей цель для всей жизни, цель для известного времени, цель для года, для месяца, для недели, для дня и для часу, и для минуты, жертвуя низшие цели высшим.
Истинная сила человека не в порывах, а в нерушимом спокойствии.
Все мысли, которые имеют огромные последствия, всегда просты.
Все строят планы, и никто не знает, проживёт ли он до вечера.
Всякий человек знает, что ему нужно делать не то, что разъединяет его с людьми, а то, что соединяет его с ними.
Главное преnятствие познания истины есть не ложь, а подобие истины.
Дело науки - служить людям.
Детей не отпугнешь суровостью, они не переносят только лжи.
Для бессмертной души нужно такое же и дело бессмертное, как она сама. И дело это, бесконечное совершенствование себя и мира - и дано ей.
Для того чтобы выучиться говорить правду людям, надо научиться говорить ее самому себе.
Для того чтобы жить доброй жизнью, нет надобности знать о том, откуда ты явился и что будет на том свете.
Доброе дело совершается с усилием, но когда усилие повторено несколько раз, то же дело становится привычкой.
Единственный смысл жизни человека - это совершенствование своей бессмертной основы. Все другие формы деятельности бессмысленны по своей сути, в связи с неотвратимостью гибели.
Если один раз пожалеешь, что не сказал, то сто раз пожалеешь о том, что не промолчал.
Если тебе мешают люди, то тебе жить незачем. Уходить от людей - это самоубийство.
Если ты что-нибудь делаешь, делай это хорошо. Если же ты не можешь или не хочешь делать хорошо, лучше совсем не делай.
Истинное знание состоит в том, чтобы знать, что мы знаем то, что знаем, и не знаем того, чего не знаем, сказал Конфуций. Ложное же - в том, чтобы думать, что мы знаем то, чего не знаем, и не знаем того, что знаем; и нельзя дать более точного определения того ложного познания, которое царствует среди нас.
Ищи в других людях всегда хорошую сторону, а не дурную.
Каждый поступок ничто в сравнении с бесконечностью пространства и времени, а вместе с тем действие его бесконечно в пространстве и времени.
Каждый хочет изменить человечество, но никто не задумывается о том, как изменить себя.
Как ни неприятен для других гнев, он более тяжел для того, кто его испытывает. То, что начато в гневе, кончается в стыде.
Кратчайшее выражение смысла жизни может быть таким: мир движется и совершенствуется. Главная задача - внести вклад в это движение, подчиниться ему и сотрудничать с ним.
Критика тогда только плодотворна, когда она, осуждая, указывает на то, чем бы должно быть то, что дурно.
Кто научился размышлять, тому трудно веровать.
Кто усовершенствовался, тот не может верить тому, чтобы это усовершенствование кончилось.
Любовь уничтожает смерть и превращает ее в пустой призрак, она обращает жизнь из бессмыслицы в нечто осмысленное, из несчастья делает счастье.
Люди должны жить во лжи или видеть ужасную истину бессмыслицы бытия, и всякий шаг в познании ведёт людей к этой истине.
Люди учатся, как говорить, а главная наука - как и когда молчать.
Люди, боящиеся смерти, боятся ее оттого, что она представляется им пустотою и мраком; но пустоту и мрак они видят потому, что не видят жизни.
Мир движется вперед благодаря тем, кто страдает.
Мудрость во всех житейских делах, мне кажется, состоит не в том, чтобы узнать, что нужно делать, а в том, чтобы знать, что делать прежде, а что после.
Мудрость не в том, чтобы много знать. Всего знать мы никак не можем. Мудрость не в том, чтобы знать как можно больше, а в том, чтобы знать, какие знания самые нужные, какие менее и какие еще менее нужны.
Мы живы не потому, что бережем себя, а потому, что делаем дело жизни.
Мы не можем представить себе жизнь после смерти и не можем вспомнить жизнь до рождения потому, что не можем представить себе ничего вне времени.
Надо жить так, чтобы не бояться смерти и не желать ее.
Науки не дают ответа о смысле жизни, а лишь показывают, что в необъятных, с их помощью открытых горизонтах, ответа на этот вопрос нет.
Наша жизнь - постоянно бегство от себя, точно угрызения совести преследуют и пугают нас. Как только человек становится на свои ноги, он начинает кричать, чтобы не слыхать речей, раздающихся внутри. В этой боязни исследовать, чтобы не увидать вздор исследуемого, в этом искусственном недосуге, в этих поддельных несчастиях, усложняя каждый шаг вымышленными путами, мы проходим по жизни спросонья и умираем в чаду нелепостей и пустяков, не пришедши в себя.
Не верьте словам ни своим, ни чужим, верьте только делам своим и чужим.
Недовольство собою есть необходимое условие разумной жизни. Только это недовольство побуждает к работе над собою.
Нет ничего более полезного для души, как памятование о том, что мы ничтожная и по времени и по пространству козявка и что сила твоя только в понимании своего ничтожества.
Неужели только затем и явился я на этот короткий промежуток времени в мир, чтобы наврать, напутать, наделать глупостей и исчезнуть.
Неясность слова есть неизменный признак неясности мысли.
Никогда не беспокой другого тем, что ты можешь сам сделать.
Ничто так не поощряет праздность, как пустые разговоры.
Нужно усилие для всякого воздержания, но из всех таких усилий самое трудное - это усилие воздержания языка. Оно же и самое нужное.
Обсуживая поступки других людей, вспоминай свои.
Один из самых обычных и ведущих к самым большим бедствиям соблазнов есть соблазн словами: «все так делают».
Ответы, даваемые всеми науками о смысле жизни, есть только тождества.
Плотская смерть уничтожает пространственное тело и временное сознание, но не может уничтожать того, что оставляет основу жизни: особенное отношение к миру каждого существа.
Плохо, если у человека нет чего-нибудь такого, за что он готов умереть.
Призвание можно распознать и доказать только жертвой, которую приносит ученый или художник своему покою и благосостоянию, чтобы отдаться своему призванию.
Разумное знание в лице ученых и мудрых отрицает смысл жизни, а огромные массы людей, все человечество - признают этот смысл в неразумном знании. И это неразумное знание есть вера.
Разумное и нравственное всегда совпадают.
Свобода в том, что каждый может увеличить свою долю любви, и потому благо.
Сила в разуме. Голова без ума, что фонарь без свечи.
Слово есть поступок.
Спасение не в обрядах, таинствах, не в исповедании той или иной веры, а в ясном понимании смысла своей жизни.
Старайся исполнить свой долг, и ты тотчас узнаешь, чего ты стоишь.
Степень правдивости человека есть указатель степени его нравственного совершенства.
Страх смерти есть только сознание неразрешенного противоречия жизни.
Страх смерти обратно пропорционален хорошей жизни.
Страх смерти происходит от того, что люди принимают за жизнь одну маленькую, их же ложным представлением ограниченную часть её.
Стыд перед людьми - хорошее чувство, но лучше всего стыд перед самим собой.
Сущность всякой веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью.
Счастлив тот, кто счастлив у себя дома.
Счастье есть удовольствие без раскаяния.
Счастье личности вне общества невозможно, как невозможна жизнь растения, выдернутого из земли и брошенного на бесплодный песок.
Счастье охотнее заходит в тот дом, где всегда царит хорошее настроение.
То ж, что мы живем безумной, вполне безумной, сумасшедшей жизнью, это не слова, не сравнение, не преувеличение, а самое простое утверждение того, что есть.
Только она - смерть, т.е. мысль о ней, выносит в такую область мысли, где полная свобода и радость.
Только отрекаясь от того, что погибнет и должно погибнуть, от нашей животной личности, мы получаем нашу истинную жизнь, которая не погибает и не может погибнуть.
Тому, кто верит, что жизнь не началась с рождения и не кончится со смертью, легче жить доброй жизнью.
Тот, кто ложно понимает жизнь, всегда будет ложно понимать и смерть.
Трусливый друг страшнее врага, ибо врага опасаешься, а на друга надеешься.
У того, кто ничего не делает, всегда много помощников.
Убеждение в том, что жизнь имеет смысл, даётся человеку как награда за осмысленную жизнь.
Усилие есть необходимое условие нравственного совершенствования.
Утешиться может только тогда, когда поймешь, что жизнь в содержании, а не в сосуде.
Ученый не имеет ответа на главный вопрос всякого разумного человека: зачем я живу и что мне делать?
Философия не даёт ответа на вопрос о смысле жизни, а лишь усложняет его.
Чтобы быть счастливым, нужно постоянно стремиться к этому счастью и понимать его. Оно зависит не от обстоятельств, а от себя.
Я понял, что для того, чтобы понять смысл жизни, надо прежде всего, чтобы жизнь была не бессмысленна и зла, а потом уже - разум для того, чтобы понять ее.
